|
2018. т. 13. №1
Тема номера: Глобальное управление для обеспечения устойчивого экономического роста
|
Cотрудничество для роста и развития
|
7–33
|
Возникновение новых институтов в ответ на системные уязвимости, стратегическую трансформацию влияния государств в мировой экономике и медленные темпы реформирования существующих институтов вызвало бурную дискуссию в отношении роста количества институтов и сопровождающей его фрагментации глобального управления. Однако фрагментация не означает снижения спроса на глобальное управление или его эффективности. Напротив, она может приносить выгоды, будучи позитивной и креативной [Acharya, 2016]. Несмотря на существенные различия своих миссий и коллективной идентичности, «Группа двадцати», БРИКС и АТЭС играют важную роль в повышении инклюзивности, легитимности и эффективности глобального управления. Отличительными чертами трех институтов являются практика проведения встреч на высшем уровне, принцип добровольности исполнения решений, признание роли основных развивающихся стран в мировом экономическом росте, глобальном и региональном управлении, высокая интегрированность в систему международных институтов и активное взаимодействие с международными организациями. Это взаимодействие напрямую не решает проблем, связанных с фрагментацией, но стимулирует разделение труда, которое снижает риски фрагментации и конкуренции, способствует росту координации, согласованности, подотчетности и эффективности в глобальном управлении. В настоящей статье рассматривается взаимодействие «Группы двадцати», БРИКС и АТЭС с международными организациями в рамках выполнения ими функций глобального управления, включая обсуждение, определение направлений коллективных действий, принятие решений, их исполнение и развитие глобального / регионального управления. Аналитической основой исследования является теория рационального выбора институционализма. Оно опирается на количественный и качественный анализ документов, принятых «Группой двадцати», БРИКС и АТЭС, для выявления динамики и определения предпочитаемых ими моделей взаимодействия с многосторонними организациями. Статья начинается с краткого описания роли «Группы двадцати», БРИКС и АТЭС в системе глобального управления. Затем представлены аналитическая парадигма и методология исследования. На основе этой методологии проверяется ключевая гипотеза о том, что неформальные институты высшего уровня могут прибегать к сочетанию моделей «каталитического воздействия», «ядра, влияющего на систему» и «параллельного управления» при взаимодействии с международными институтами, причем выбор отражает их миссию и роль в системе этих институтов, которые могут меняться со временем. Анализ полученных результатов позволяет сделать вывод о том, что «Группа двадцати», БРИКС и АТЭС последовательно взаимодействуют с международными организациями, но спектр этих организаций, интенсивность, динамика и модели взаимодействия существенно различаются. «Группа двадцати», ключевой форум экономического сотрудничества, действующий на основе консенсуса, стремится «выполнить обещание содействовать большей согласованности в системе институтов глобального управления» [Narlikar and Kumar, 2012, p. 389] и создать новую форму институционального коллективизма. «Двадцатка» превосходит БРИКС и АТЭС по количеству упоминаний международных организаций, интенсивности и масштабам взаимодействия. Она использует все три модели, взаимодействуя с ключевыми партнерами (МВФ, СФС, ОЭСР, Всемирным банком, ВТО и МОТ) в основном в качестве «ядра, влияющего на систему», по всему спектру функций глобального управления от обсуждения до исполнения решений. БРИКС, представляющий новую силу в глобальном управлении, стремится трансформировать мировой порядок на благо людей внося конструктивный вклад в определение правил игры [Duggan, 2015, p. 11]. БРИКС последовательно выступает в качестве катализатора, стимулирующего, одобряющего, побуждающего и поддерживающего изменения ООН, МВФ и Всемирного банка, а также ВТО и создающего собственную институциональную систему. АТЭС как главный региональный экономический форум и инструмент участия Азиатско-Тихоокеанского региона в решении глобальных проблем [Morrison, 2014, p. 2], продвигает повестку инклюзивного роста на региональном и глобальном уровнях. Эта двойственность целей проявляется в выборе партнеров для взаимодействия: десять ключевых партнеров АТЭС включают как глобальные, так и региональные международные организации. АТЭС способствует интеграции региональной и глобальной повестки дня, обеспечивает координацию между региональными и многосторонними институтами и усиливает их взаимное влияние. «Группа двадцати», БРИКС и АТЭС, каждый по своему, способствуют росту координации в глобальном управлении. Определенно необходимо дальнейшее повышение согласованности и эффективности взаимодействия многосторонних институтов. Однако наличие предпосылок для снижения фрагментарности и конкуренции – хорошая новость, позволяющая с надежной смотреть в будущее глобального управления. Исследование выполнено при финансовой поддержке PФФИ в рамках проекта проведения научных исследований «Модели взаимодействия международных институтов в процессе осуществления многостороннего управления в сферах макроэкономической политики, финансового регулирования, международной торговли и инвестиций», проект № 15-07-00022. |
|
34–50
|
Важнейшим фактором развития современной глобальной экономики является активизация международной инновационной деятельности. Степень включенности в международный рынок инноваций определяет общий уровень конкуренции экономики страны. Однако, к настоящему времени темпы и масштабы развития инновационности российской экономики недостаточны. При этом инновационные процессы неразрывно связаны с интеграционными процессами. В настоящее время заметно возрастает роль интеграционных объединений, которые теперь являются полноправными субъектами мирового хозяйства, напрямую взаимодействующими с другими объединениями, государствами, транснациональными корпорациями, различными международными организациями. Поэтому, целью исследования является анализинновационного развития стран БРИКС , а также выявление и характеристика предпосылок и перспектив их сотрудничества в данной области. В этой связи, во-первых, в статье в несколько этапов исследуется инновационное развитие БРИКС, включая анализ статистических данных и рейтинговых оценок на основе Глобального инновационного индекса, а также Индекса экономики знаний и Индекса всемирной модернизации; определяются ключевые достижения и проблемы стран в данной сфере. Во-вторых, раскрываются предпосылки и перспективы инновационного сотрудничества стран БРИКС. В ходе исследования выявлено, что, несмотря на явное лидерство Китая, все страны БРИКС имеют свои преимущества с точки зрения инновационного развития национальной экономики. Также, можно отметить, что в разные годы успешно реализовывались и реализуются совместные научно-исследовательские проекты стран БРИКС. Однако, несмотря на то, что приверженность стран БРИКС развитию научно-технологической кооперации утверждалась с самого первого саммита в 2009 г. в Екатеринбурге, активное сотрудничество началось с 2015 г. При этом основными международными соглашениями являются Меморандум о сотрудничестве в сфере науки, технологий и инноваций, Стратегия экономического партнерства БРИКС, Рабочий план БРИКС по науке, технологиям и инновациям на 2015-2018 гг. В результате исследования предложен ряд мероприятий, направленный на стимулирование дальнейшего инновационного развития стран объединения. Данная статья расширяет знания об инновационном развитии и сотрудничестве стран БРИКС.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ. Проект №15-32-01043 «Модель интегрирования российского региона в мировую хозяйственную сферу через развитие и адаптацию новых организационных структур».
|
|
51–65
|
Трансформации, которые произошли в управлении спортом, в корне изменили его значение в обществе: из простой формы досуга и укрепления здоровья он превратился в сложный многомиллиардный хорошо управляемый бизнес. Сочетание социально-культурной и экономической составляющих делают спорт важным инструментом продвижения интересов. Историческое лидерство в развитии спорта дает Европейскому союзу веские основания задавать тон в формировании системы правил его управлением, как и во многих других областях. Ведущую роль ЕС в формировании регулятивной основы спорта обеспечивает и размер спортивного рынка в Европе. Разработанная институтами ЕС модель спорта играет важную роль в углублении региональных интеграционных процессов, продвижении европейской модели за пределы региона и в превращении его в драйвера становления глобальной системы управления спортом. Целью данной статьи является выявить в чем состоит специфика европейской модели управления спортом, за счет каких инструментов и ресурсов Европейский союз утверждает европейские ценности в этой области, что позволяет европейскому подходу быть универсальным и распространяться на другие регионы. Анализ показал, что, внедряя сложившиеся в объединении принципы эффективного управления и ценности в Европейскую модель спорта и распространяя ее на другие страны и регионы, Европейский союз активно продвигает свои интересы. В первую очередь это касается стран ближнего окружения, что закрепляет региональное лидерство ЕС в сфере спорта. Однако разрабатываемые на европейском уровне практики и нормы также активно транслируются и на международный уровень. Спорт и особенно футбол, как самый популярный и экономически наиболее выгодный вид, стал еще одной сферой, в которой европейские практики управления продемонстрировали свою состоятельность и активно применяются на глобальном уровне. Таким образом, распространению Европейской модели спорта способствует «перетекание» права ЕС на организации, в которых он участвует. Модель ЕС популяризируется мягкой силой, за счет авторитета европейских федераций и лидирующих позиций, которые занимает европейский спортивный рынок. Европейский союз, динамично развивая европейский спорт, превратился в драйвера применения практик управления и на глобальном уровне. |
|
66–79
|
Экологическая проблематика составляет основу повестки дня Арктического совета. С 1996 года, когда состоялась первая встреча Комитета старших должностных лиц в рамках Арктического совета, вопросы экологии и климата поднимались практически на каждом мероприятии под эгидой форума. В рамках структуры института создано множество органов, ориентированных на постоянную работу по исследованиям, мониторингу и согласованию позиций в сфере природоохранной деятельности и борьбы с изменением климата. В этой связи, изменение общего курса экологической политики США с приходом к власти администрации Дональда Трампа может значительно затруднить взаимодействие стран-членов по ключевым направлениям деятельности Совета. Такие шаги, как выход из Парижского соглашения и снятие моратория на добычу полезных ископаемых в шельфовой зоне, безусловно, не будут способствовать укреплению взаимодействия Соединенных Штатов с партнерами по Арктическому совету. Тем не менее, рассматриваемые в данной статье аспекты американской внутренней и внешней политики, формируют предпосылки для сохранения долгосрочного курса экологической политики страны в русле мер, принятых в период президентства Б. Обамы, несмотря на изменения, осуществляемые администрацией Д. Трампа. Даже в краткосрочной перспективе практическая деятельность США в рамках Арктического совета и положения принятой на министерской встрече в г. Фэрбэнкс декларации, расходятся с громкими заявлениями президента по вопросам изменения климата. Новые установки экологической политики США также сопоставляются с приоритетами председательства Финляндии в Совете в 2017-2019 гг., не только сохранившего традиционную экологическую направленность повестки дня форума, но и активизировавшего сотрудничество с международными организациями по климатической проблематике. Таким образом, созданная в предшествующие годы институциональная основа, и, что еще более важно, стабильная повестка дня и конкретная деятельность рабочих органов Арктического совета по конкретным актуальным вопросам региона, в значительной степени изолированным от политической повестки, создают достаточную «подушку безопасности» для поддержания эффективного функционирования форума. Финская сторона и Секретариат Арктического совета не стремятся подстраиваться под изменения политики отдельных стран-членов, а рабочие группы продолжают свою привычную деятельность. |
Многосторонние банки развития: вклад в устойчивое развитие
|
80–98
|
Важную роль в мировых экономических процессах и глобальном экономическом управлении играют многосторонние банки развития, способные задавать вектор развития развивающихся стран. С момента учреждения первого многостороннего банка развития в 1944 г. — Международного банка реконструкции и развития — в создания такого рода финансовых институтов выделяются три крупные «волны», каждая из которых была вызвана серьезными изменениями на мировой арене. О начале наблюдаемой ныне третьей «волны» создания многосторонних банков развития свидетельствует учреждение Нового банка развития (НБР) и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ), ставшее следствием произошедшего в мировой экономике перераспределения экономической мощи между развитыми и развивающимися странами, решающую роль в котором имело усиление экономической мощи Китая. Данная статья призвана проследить функциональные изменения участия в многосторонних банках развития Китая как основного драйвера третьей «волны» создания многосторонних банков развития, охарактеризовать формы участия Китая в многосторонних банках развития на разных исторических этапах и выявить основы заинтересованности Пекина в создании новых многосторонних банков развития. В статье демонстрируется то, как за неполные сорок лет взаимодействия с многосторонними банками развития Китай прошел путь от крупного заемщика до кредитора, от рядового участника до инициатора и учредителя новых многосторонних банков развития под своей эгидой. В статье определяются масштабы, характер и динамика оказания многосторонними банками развития помощи Китаю с 1981 г. по настоящее время, при этом подчеркивается, что, невзирая на превращение Китая во вторую мировую экономику мира, Китай по-прежнему остается одним из крупнейших получателей займов. В качестве поворотных моментов во взаимодействии Китая с многосторонними банками развития определяются 2004-2005 гг., когда Китай стал расширять свою роль кредитора, а также мировой финансово-экономический кризис 2008-2009 гг., на фоне которого Пекин взял курс на стимулирование реформирования системы глобального управления и создание новых финансовых институтов, подконтрольных Китаю. Курс Китая на создание новых многосторонних банков развития трактуется в статье как обнаруживающий внешнеполитические амбиции Пекина, его претензию на занятие в перспективе лидерской роли в мировых экономических процессах, а совмещение Китаем двух функций в контексте его участия в многосторонних банках развития (функций заемщика и кредитора) — как отражающее незавершенность процессов модернизации Китая и его становления в качестве великой державы с глобальным влиянием. В целом, создание АБИИ и НБР расценивается в статье как серьезная заявка Китая на укрепление его позиций в мировой экономике и международной системе. Исследование выполнено в рамках научного проекта, поддержанного Санкт-Петербургским государственным университетом № 17.37.226.2016. |
|
99–113
|
В период своего становления Новый банк развития (НБР) активно стремился к налаживанию взаимодействия с другими многосторонними финансовыми институтами. Выбор такой стратегии обусловлен тем, что проекты многосторонних банков часто требуют масштабных инвестиций, значительных экспертных ресурсов, или связаны с рисками, которые самостоятельно не может взять на себя один кредитор. Целью данной статьи является изучение механизмов сотрудничества НБР с «традиционными» многосторонними банками, а также национальными банками развития стран БРИКС, и построение прогнозов наращивания этого сотрудничества, без которого невозможно понимание перспектив дальнейшего развития НБР в целом. Для решения этой задачи автор проводит анализ сложившихся форматов взаимодействия НБР с другими банками развития и используемых подходов к совместному участию в реализации проектов. По результатам анализа автор приходит к выводу о том, что НБР, несмотря на отличия от «традиционных» банков, стремится не к конкуренции, а к разделению труда и сотрудничеству с ними, в первую очередь в силу общности задач сокращения масштабного дефицита инвестиций в инфраструктуру. Несмотря на то, что ни один из одобренных НБР проектов пока не предполагает участия других многосторонних банков развития, начало использования механизмов официального софинансирования с их участием можно ожидать в самое ближайшее время. В зависимости от сценариев наращивания операций НБР, суммарный кредитный портфель рассматриваемого банка и других многосторонних банков через пять лет составит от 58 до 82 млрд долларов США. Что касается национальных банков развития, НБР также заложил формальную основу для сотрудничества с ними, однако оно пока не получило практического воплощения. Таким образом, в будущем для успешной реализации стратегии разделения труда, избранной НБР в отношении других финансовых институтов, ему необходимо активизировать практический вектор взаимодействия с национальными банками по направлениям, предусмотренным в соответствующих декларативных документах.
Исследование выполнено в рамках научно-исследовательской работы государственного задания РАНХиГС «Сравнительный анализ становления Нового банка развития (НБР) и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ)» (2017 г.).
|
|
114–132
|
Одной из ключевых проблем глобального управления на современном этапе считается достижение качественного прорыва в области ликвидации крайней бедности в «нестабильных государствах», развитие которых затруднено из-за неустойчивости государственных и общественных институтов или продолжающихся конфликтов и вооруженного насилия. Ключевым партнером этих стран, в которых проживает практически треть населения земного шара, выступает Всемирный банк. Предлагаемая статья продолжает начатую ранее серию исследований эволюции концептуальных и практических подходов Всемирного банка к взаимодействию с «нестабильным государствами» и развивает метод «многоуровневого анализа» процесса «секьюритизации международной помощи», предложенный профессорами Лондонской школы экономики Дж. Линдом и Дж. Хауэлл. Основное внимание в статье сконцентрировано, в первую очередь, на изучении динамики изменения объемов и структуры распределения потоков помощи «нестабильным государствам» со стороны Всемирного банка. Осуществляется также и их сопоставление с общемировыми тенденциями в оказании помощи данной группе реципиентов. Автор приходит к выводу, что на сегодняшний день заявления представителей Всемирного банка о приоритетности работы в «нестабильных государствах» так и не были в полной мере реализованы на практике. Организация фактически продолжает придерживаться «стандартного подхода» в работе с «нестабильными государствами», предпочитая проектное финансирование, что увеличивает волатильность и снижает предсказуемость помощи. Это, в свою очередь, создает дополнительные сложности для государств-получателей помощи. В статье также отмечается влияние политических факторов на специфику оказания помощи «нестабильным государствам». Речь идет о тенденции к увеличению доли предоставляемой данной категории реципиентов помощи через многосторонние трастовые фонды Всемирного банка в противовес поддержке основного бюджета МАР, что ограничивает роль Банка в распределении потоков помощи между реципиентами. Это, с одной стороны, показывает недоверие государств-доноров к существующим механизмам и правилам распределения средств, с другой, говорит о том, что стратегические интересы доноров играют все большую роль в выборе государств-получателей помощи, оказываемой по каналам организации Всемирного банка.
Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №15-18-30066)
|
Политологический анализ
|
134–156
|
Прошло 25 лет с момента распада СССР, что привело к разрушению существовавшей в регионе системы сдержек и противовесов в разрешении национальных вопросов, политических и социально-экономических противоречий, и вылилось в ряд вооруженных конфликтов, в том числе на территории Нагорного Карабаха, Приднестровья, Таджикистана, Абхазии и Южной Осетии, Украины. Практически сразу после распада СССР на регион СНГ началось проецирование внимания со стороны ключевых международных акторов, каждый из которых стремился обеспечить здесь собственные интересы, что обусловило начало процесса расслоения региона СНГ. Формируется «геополитический плюрализм» в СНГ, то есть дробление национально-государственных суверенитетов над территорией.
Основоположником концепции «геополитического плюрализма» считается Зб. Бжезинский. Подобная политика, отвечающая интересам США, делает регион СНГ более управляемым, затрудняя России реализацию собственных стратегических задач в нем. Ключевая из которых видится нам в создании интегрированного экономического и политического объединения, способного претендовать на достойное место в мировом сообществе. Только через развитие глубокой и всесторонней интеграции со странами СНГ может быть обеспечена конкурентоспособность как самой России в мире, так и наших партнеров из числа бывших советских республик. Целью данной статьи является оценка параметров глубины геополитического плюрализма, оформившегося к настоящему времени на пространстве СНГ. Изучаемое явление это многослойный и сложный процесс. Руководствуясь профилем и направленностью журнала, мы ограничимся анализом членства стран СНГ в международных организациях и голосования по резолюциям Генассамблеи ООН. Исследование основывается на взаимосвязи количественных и качественных методов анализа международных отношений и мировой политики. За прошедшие четверть века с распада СССР на его пространстве сформировалась региональная система международных отношений. Несмотря на наличие такого связующего элемента как СНГ, объединившего большинство бывших советских республик, характерной чертой отношений в регионе между новыми государственными объединениями стало проявление определенной конкуренции. Действия Запада (в первую очередь это касается США) обрели контуры разветвленной многопрофильной стратегии, рассчитанной на поэтапное освоение региона, его трансформацию и фрагментацию. Оформившееся внешнеполитическое многообразие приоритетов стран СНГ и присутствие в регионе интересов множества акторов не способствует взаимопониманию и добрососедству между ними. Оно серьезно осложняет и замедляет процесс развития глубокой и всесторонней интеграции, делает его более неустойчивым и недостаточно эффективным.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта РФФИ-КАОН № 17-27-21002.
|
|
157–170
|
Исторически, основные принципы международного миротворчества были сформулированы западными державами, так как они идеологически доминировали в международных институтах, включая и институты семьи Объединенных Наций. Лишь сравнительно недавно растущие державы – среди них Россия и Китай – начали формулировать собственные принципы миротворчества и реализовывать их на практике. В то время как основные задачи миротворчества понимаются западными странами и растущими державами сходным образом, существенные акценты политики расставляются по-разному. События в Сирии и вовлеченность в них России подчеркнули различия в нюансах двух подходов к миротворчеству в целом, и в участии внешних держав в миротворческих операциях. Для Соединенных Штатов и большинства европейцев цель миротворчества и разрешения конфликта состоит в защите индивидуальных прав и свобод, а также в осуществлении «демократического транзита» с целью установления либерально-демократического режима на месте авторитарного. Для России, также, как и для некоторых других растущих держав, целью миротворчества и разрешения конфликта является укрепления местной государственности, с тем чтобы государство могло обеспечить закон и порядок на своей территории, а также стабилизировать ситуацию в стране и регионе. Западных подход предполагает, что страны-доноры лучше знают, как решать местные проблемы. Растущие державы придерживаются менее догматического подхода и признают за всеми участниками процесса право на ошибки. Предлагаемая статья анализирует подход России к проблеме миротворчества на теоретическом и практическом уровне. |
|
171–192
|
В статье проводится комплексный анализ совокупной «мягкой силы» КНР в Монголии в период с 2006 г. по 2016 г. Для определения масштабов китайской политики в этой области автором будутприведеныпоказатели двух влиятельных акторов региона: Российской Федерации и США. При этом в работе используется не только компаративный подход для оценки эффективности «мягкой силы» Китая, но и применяется количественный метод по подсчету softpowerindex, на основе системы «мягкой силы», предложенной исследователем, и опыта британского аналитического центра TheInstituteforGovernment. Цель работы – определить степень эффективности политики «мягкой силы» КНР в Монголии. В ходе статьи был проанализирован инструментарий четырех компонентов «мягкой силы»: внешнеполитические принципы, успешная экономическая модель, успешная социальная модель и культурно-цивилизационные ценности. Во-первых, это позволило определить какой из компонентов наиболее активно используется государством-субъектом и в наибольшей степени влияет на формирование привлекательного восприятия в Монголии. Во-вторых, автору удалось выявить основные изъяны реализуемых проектов КНР, РФ и США в данной стране, что наглядно демонстрирует недостаточную проработанность политики в этой области, в частности, со стороны России, так как уже сейчас можно заявить о преобладании Китая в рамках различных аспектов: начиная от экономического влияния заканчивая проникновением национального языка и культуры. КНР постепенно повышает роль культурно-цивилизационных ценностей в рамках политики «мягкой силы», ввиду ослабления значимости компонента «успешная экономическая модель», это связано не только с замедлением темпов роста китайской экономики, но и с экономическим кризисом внутри самой Монголии. Тем не менее автор приходит к выводу, что несмотря на довольно хорошие показатели, КНР также испытывает определенные трудности с реализацией своей политики «мягкой силы», ввиду того, что среди населения Монголии распространены настроения синофобии, и как следствие, отсутствует самый главный результат «мягкой силы» - формирование привлекательного образа. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта РФФИ-КАОН № 17-27-21002.
|
Экспертное мнение
|
193–203
|
В статье рассматривается исторически противоречивый процесс становления Организации Договора о коллективной безопасности, которой исполнилось 15 лет. Срок достаточный, чтобы оценить политический потенциал ОДКБ с точки зрения возложенных на нее задач. Изменение международной обстановки в начале века вынудило государства, подписавшие Договор о коллективной безопасности, перейти от в значительной степени декларативного взаимодействия к созданию на его базе полноценной региональной организации безопасности. Новый формат обеспечения коллективной безопасности позволил насытить мандат сотрудничества дополнительными сферами взаимодействия: противодействие международному терроризму, борьба с нелегальными миграцией и оборотом наркотиков, ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций и обеспечение информационной безопасности. Практическим воплощением нового облика ОДКБ стали многозадачные Коллективные силы оперативного реагирования. Отмечавшаяся фрагментарность в деятельности Организации преодолевается реализацией Стратегии коллективной безопасности ОДКБ на период до 2025 года, которая объединяет все инструменты межгосударственного взаимодействия Организации вокруг системы кризисного реагирования. В рамках ее функционирования приоритет в урегулировании кризисных ситуаций отводится политическим средствам, несмотря на наличие у ОДКБ коллективных сил, готовых к пресечению конфликтов различной интенсивности. Таким образом, многофункциональный мандат Организации предопределяет ее роль на евразийском пространстве и позволяет реализовывать политический потенциал, направленный на сохранение общего военно-стратегического пространства, демонстрацию сдерживающего эффекта, обеспечение повседневного сотрудничества правоохранительных органов и специальных служб, содействие урегулированию региональных конфликтов. |
Обзоры и рецензии
|
204–219
|
Рецензия посвящена рассмотрению основных достоинств и дискуссионных моментов книги французского экономиста Т. Пикетти «Капитал в XXI веке». Авторы согласны с тем, что исследование Т. Пикетти по праву именуется одной из наиболее значительных работ по экономике среди книг, вышедших в свет в начале XXI столетия. Это, прежде всего, подтверждается не столько новаторством идей, сколько формой аргументации, выбранной Т. Пикетти. Показано, что выводы Т. Пикетти относительно проблемы неравенства, являющейся центральной темой «Капитала в XXI веке», строятся на уникальной по ширине географического охвата и исторической глубине анализа информационной базе, собранной не типичным для большинства мейнстримных экономистов способом – многолетней работой над данными налоговых архивов. Другой отличительной стороной работы французского экономиста является неперегруженный излишними математическими выкладками язык изложения материала, добавляющий силу его аргументации. Таким образом Т. Пикетти возрождает свойственную политэкономии традицию рассмотрения социально-экономических проблем под широким гуманитарным углом зрения, при этом удачно сочетая ее с использованием современных методов обработки данных. Одновременно в статье отмечается известная противоречивость ряда идей Т. Пикетти. Главная из них, с точки зрения авторов, кроется в стремлении Т. Пикетти отыскать универсальные законы хозяйственного развития. Как итог, современный капитализм выглядит мало отличимым от экономики XIX столетия. Это приводит к недооценке Т. Пикетти роли человеческого капитала и инноваций в хозяйственном развитии, выливаясь в излишне пессимистичные, как представляется, сценарии будущего мирового хозяйства. Рекомендации Т. Пикетти относительно противодействия раскручиванию спирали неравенства также выглядят неоднозначными. Существует вероятность того, что мероприятия, за которые ратует экономист, идут вразрез с развитием новых технологий и институтов, потенциально обладающих мощным эгалитаризирующим эффектом.
Работа выполнена при поддержке гранта Президента РФ № МК-5700.2016.6, а также при поддержке РФФИ (отделение гуманитарных и общественных наук) в рамках научного проекта №17-37-01004.
|
|
|