|
2018. т. 13. №4
Тема номера: Сотрудничество для роста и развития
|
|
7–38
|
Легитимность «Группы двадцати» часто подвергается сомнению: институт неоднократно становился объектом критики со стороны не входящих в него государств, негосударственных организаций, академического сообщества и широкой общественности из-за характера и эффективности принимаемых мер, а также ограниченного состава стран-членов. Механизмы подотчётности способны отчасти сгладить данные противоречия: они могут вовлечь больше граждан из государств-членов «Группы двадцати» в процесс наблюдения за её деятельностью для того, чтобы создать основу для внутреннего обучения института для повышения его эффективности. Кроме того, механизмы подотчётности, работающие в интересах не входящих в «Группу двадцати» государств, могут сделать «Группу двадцати» более восприимчивой к интересам людей, не проживающих в странах-членах, но на которых решения «Группы двадцати» так или иначе оказывают влияние. В представленной статье мы проанализировали существующие механизмы подотчётности «Группы двадцати» и изучили вызовы, возникающие в связи с принятием Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года в качестве рабочей программы «Группы двадцати». Хотя в рамках «Группы двадцати» имеется платформа, обеспечивающая подотчётность отдельных стран-членов, фокус представленной работы направлен на механизмы подотчётности «Группы двадцати» в целом как института. Исходя из имеющихся публикаций по теме, мы можем выделить три базовых элемента понятия «подотчётность»: прозрачность, обоснованность и обеспечение выполнения обязательств. Внутренние механизмы подотчётности «Группы двадцати» в основном предназначены для поддержания первых двух элементов т.к. «Группа двадцати», как и другие неформальные институты управления, не может стать объектом каких-либо формальных санкций. Тем не менее, прозрачность и обоснованность, хотя они и являются ценными сами по себе, создают опасность для «Группы двадцати» стать объектом независимой критики, а также некоторые репутационные риски. Наиболее надежные механизмы подотчётности «Группы двадцати» включают каналы связи со СМИ, публикацию отчётов о деятельности в широком доступе, а также работу в формате аутрич с представителями гражданского, делового и академического сообществ. В конечном счёте, данные механизмы предназначены для того, чтобы сделать деятельность «Группы двадцати» более подотчётной для граждан стран-членов объединения и за его пределами (прямо или косвенно). Однако в то же время они ставят перед «Группой двадцати» дополнительную задачу по соотнесению текущей работы с предыдущим опытом. В 2015 г. международное сообщество приняло Повестку дня в области устойчивого развития на период до 2030 года в качестве основной стратегии глобального развития. Приняв в 2016 г. План действий по осуществлению Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года, «Группа двадцати» приняла на себя обязательства по достижению заявленных целевых показателей, вследствие чего возникли новые требования к подотчётности института. Что касается мер, которые могли бы в будущем повысить подотчётность «Группы двадцати» в свете новых требований, связанных с имплементацией Повестки 2030, то можно рассмотреть следующие варианты. Для повышения уровня доверия к механизмам подотчётности «Группы двадцати», необходимо дать дорогу независимой оценке. Чтобы сделать это возможным, деятельность «Группы двадцати», прежде всего, должна стать более прозрачной. Достигнуть это можно несколькими путями, например, создав постоянный вебсайт, обеспечив доступ представителей гражданского общества на заседания рабочих групп, публикуя обсуждаемую повестку, протоколы заседаний и пояснительные записки. Так же желательно, чтобы самоотчёты были больше сфокусированы на описании деятельности, нежели на оценочных суждениях. Для того, чтобы обеспечить согласованность отчётов по действиям в соответствии с Повесткой 2030, необходимо, чтобы сводный отчёт полностью охватывал соответствующие действия стран «Группы двадцати» в т.н. секторах устойчивого развития в рамках Плана действий «Группы двадцати» (а также с учётом Гамбургской актуализации 2017 г.). Всеобъемлющие отчёты о совместных действиях стран «Группы двадцати» могут дополнить отчёты, предоставляемые отдельными странами для Организации Объединенных Наций. Если предоставить аутрич-форматам, таким как Экспертная двадцатка (Т20), доступ к необходимой информации, то они могут сыграть важную роль в предоставлении надежной и обоснованной независимой оценки деятельности «Группы двадцати». Это станет значительным шагом на пути к успешной имплементации Повестки 2030, которая требует согласованности действий общества и лиц, принимающих решения. Дальнейшее совершенствование уже имеющихся внутренних механизмов подотчётности не сможет компенсировать недостаток легитимности, который связан с эксклюзивным характером членства в «Группе двадцати». С другой стороны, обеспечение «упорядоченного, согласованного и заслуживающего доверия» процесса подотчётности (G20, 2016, p.15) может стать ключевым элементом в решении проблемы недостатка легитимности. |
|
39–54
|
«Группа двадцати» появилась на глобальной арене вскоре после банкротства финансового гиганта – банка “Lehman Brothers”, до того момента являвшегося четвертым по величине инвестиционным банком в США, банком с 158-летней историей. 15 сентября 2008 г. случилось невообразимое. Международная финансовая система пошатнулась, а традиционные инструменты политики были не в состоянии остановить это падение. Начавшийся с середины 2007 г. резкий спад цен на жилье и «схлопывание» рынка субстандартной ипотеки привели к волне банкротств в финансовом секторе в США и странах Европы. В октябре 2008 г. и индикатор спред «ти-И-ди» (“TED spread” indicator)[1], показывающий уровень стресса в банковском секторе США, и «глобальный индекс облигаций развивающихся стран» (“EMBI Global spread” index), который показывает уровень риска для 61 страны с переходной экономикой, достигли своих исторических максимумов [IMF, 2017] – свидетельство того, что финансовый кризис не ослаб, а, напротив, стал распространяться по всему миру. Именно в тот момент президент Джордж Буш – младший, в тот период завершавший свой второй президентский срок, решил собрать саммит глав государств и правительств ключевых экономик мира. Выбор стран был обусловлен тенденциями формирования многостороннего миропорядка, в том числе возвышением Китая. Таким образом, «властители глобального управления» - клуб «Группы семи», объединяющий наиболее развитые экономики, был дополнен крупнейшими развивающимися странами.[2]«Двадцатка», объединившая 19 стран и Европейский союз, рассматривалась как «системно значимый институт», на долю которого приходится более 80% глобального производства, 75% - международной торговли и 66% - мирового населения. С 1999 г. группа действовала как технический форум для координации министров финансов стран-участниц,[3] однако в ноябре 2008 г. прошел первый саммит лидеров G20 в Вашингтоне. В инаугурационном саммите приняли участие главы трех крупнейших латиноамериканских экономик — Аргентины, Бразилии и Мексики. За десятилетие, которое прошло с момента саммита в Вашингтоне, лидеры стран-участниц «двадцатки» встретились в общей сложности 12 раз. 13-ый саммит состоится в ноябре 2018 г. в Буэнос-Айресе в ходе председательства Аргентины. До этого саммит лидеров G20 принимала Мексика (в Лос-Кабосе), а Бразилия выступала в качестве координатора «двадцатки» в 2008 г. в ходе перехода от формата встреч министров к формату встреч лидеров. В данной статье исследуется роль и основной вклад трех латиноамериканских стран в деятельность «Группы двадцати» за последнее десятилетие. Автор, в частности, постарался проанализировать преемственность и новые темы в повестке G20, обусловленные региональными приоритетами. Вначале статьи представлен обзор изменений, происходивших с G20 на протяжении первого десятилетия ее работы. Затем исследуется вклад латиноамериканских стран в работу данного института. Статья завершается кратким представлением альтернативного подхода и повестки для «двадцатки». |
|
55–73
|
В статье анализируются различные интерпретации БРИКС современными теориями международных отношений. В частности, рассматриваются теория изменения соотношения сил, концепции «мягкой силы» и мирного сосуществования, теория «глобального регионализма», а также статусные теории. Каждая из них дает своё объяснения как самому феномену БРИКС, так и той роли, которую это интеграционное объединение играет в современной системе международных отношений. Делается вывод, что каждая из этих теорий, несмотря на известную ограниченность, может обладать эвристической ценностью - в зависимости от поставленных цели и задач исследования, а также способов применения. В совокупности они создают междисциплинарную основу для изучения такого сложного феномена, как БРИКС. Ряд современных теорий склонен считать, что, наряду с преследованием сугубо материально-прагматических интересов, страны БРИКС активно используют это интеграционное объединение для укрепления своих позиций на мировой арене и повышения своего международного статуса. Делается также вывод о том, что БРИКС преуспел в создании имиджа альтернативной модели мироустройства, основанной на принципах сотрудничества, взаимного уважения и баланса интересов, а не диктата, дискриминации и иерархии. Пока ещё преждевременно утверждать, что в рамках БРИКС действительно был создан принципиально новый тип межгосударственных отношений или международного института. В то же время, несомненно и то, что определенный позитивный опыт в рамках этого форума уже накоплен, что этот институт имеет неплохие перспективы на будущее и представляет для теории международных отношений значительный интерес. |
|
74–95
|
Статья посвящена формированию контура многостороннего диалога БРИКС для целей решения проблем качества развития с опорой на наиболее демонстративную сферу их экономического сотрудничества – взаимную торговлю. Внешнеполитический контур диалога БРИКС – это разделенная ответственность и национальные обязательства в рамках системы ООН, ВТО и т.д. Поскольку его сопряжение со стратегиями развития происходит в разных средах и на различных скоростях сближение позиций стран БРИКС как вне, так и внутри объединения, идет в русле их внутриэкономических приоритетов, а значит и включение механизмов многостороннего сотрудничества в национальные планы развития инклюзивно. Внешнеэкономический контур – это схожие ограничения внутреннего развития – основанные на эксплуатации природных ресурсов сельскохозяйственное и обрабатывающие производства, использование грязных видов топлива, экологически емкий экспорт и общая необходимость сохранения и восстановления ресурсной базы. Аналитическую основу исследования составили количественные параметры взаимной торговли БРИКС за 2009-2017 гг., показатели ресурсоемкости экспорта БРИКС, статистика нетарифных ограничений. Сохраняя в сырьевых отраслях относительно схожую и по общему уровню низкую тарифную нагрузку, БРИКС регулируют оборот «зеленых» товаров внутри объединения с помощью технических барьеров, мер ценового контроля и стандартов качества при устойчиво высокой доле экологически емкого сырья. Вместе с тем, в условиях дифференциации стран БРИКС по качеству роста и чувствительности к внешним шокам так одни диверсифицируют свой экспорт (нефти и продуктов ее переработки из России и Китая), другие защищают местных производителей (сельхозпродукции из Бразилии и России), а меры «зеленой экономики» взамен повышению тарифов на экологически чистые товары помогают удержать рынки. |
|
96–121
|
Принятые в 2015 г. Цели устойчивого развития (ЦУР) до 2030 г. являются мировым ориентиром для развитых и развивающихся государств в выработке национальной политики и осуществлении международного сотрудничества с целью совместной борьбы с глобальными вызовами. ЦУР опираются на результаты работы всех участников глобального партнерства в целях развития, основы которого были заложены ООН еще в XX веке. Статья посвящена эволюцию системы международного сотрудничества в целях развития, складывавшейся в рамках ООН, в период с 1946 по 2000 г. (год принятия Декларации тысячелетия). Исследование опирается на анализ текстов резолюций и официальных отчетов ключевых органов ООН, прежде всего, Генеральной Ассамблеи и Экономического и Социального Совета ООН (ЭКОСОС). Контент анализ записей прений позволяет выявить официальные позиции делегаций, интересы и противоречия, скрывающиеся за сухими формулировками резолюций. Четыре десятилетия развития завершились принятием Декларации тысячелетия ООН. На каждом из этапов эволюции системы были достижения и проблемы.С первых сессий ГА и ЭКОСОС формировались основные принципы, механизмы и направления сотрудничества. Уже в конце 1940-х начался процесс создания инструментов содействия развитию. Созданы Всемирная организация здравоохранения, Детский фонд ООН, Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН, Расширенная программа технической помощи, региональные экономические комиссии, Специальный Фонд ООН. На первом этапе становления инструментов сотрудничества для развития утвердилась монополия доллара. Значительное место в резолюциях о развитии занимали вопросы развития мирового рынка, улучшения условий торговли для развития. В 1960 г. впервые сформулирована задача увеличения предоставления международной помощи и капитала до 1 процента национального дохода экономически развитых стран. Период 1961-1970 гг. ознаменовался принятием Программы международного экономического сотрудничества – первой «Декады развития» ООН и Мировой продовольственной программы,созданием ООН по промышленному развитию (ЮНИДО), Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) и ПРООН, разработкой Международной стратегии развития на второе Десятилетие развития ООН. В связи с задачей решения проблемы роста задолженности и обеспечения международной ликвидности в повестку дня вошли вопросы реформы международной валютной системы. Ключевые события второго десятилетия включают постепенную интеграцию проблем развития и окружающей среды; усилия по преодолению международного валютного кризиса, обеспечению ликвидности, облегчению нарастающего бремени задолженности развивающихся стран; рост целевых заданий по Программе развития ООН, Мировой продовольственной программе и специальным фондам; решения о разработке и принятии Хартии экономических прав и обязанностей государств; усилия по реализации принципа дифференцированного отношения к развивающимся странам в рамках ГАТТ; подготовку и принятие Международной стратегии на третье десятилетие развития ООН; неудачную попытку запуска глобальных переговоров поперестройке международной экономической системы. Третье десятилетие знаменательно усилиями по укреплению научно-технического, промышленного потенциала, развитию энергетических ресурсов развивающихся стран, принятием Глобальной стратегии обеспечения здоровья для всех к 2000 г., принятием Декларации о праве на развитие, подготовкой и принятием Международной стратегии развития на четвертое Десятилетие развития. Достижением стала переориентации сотрудничества в сторону моделей устойчивого развития. Замедление темпов экономического роста, неустойчивость валют, усиление протекционизма, структурные диспропорции в мировой экономике требовали системного решения по реформе международной валютной системы, однако глобальные переговоры зашли в тупик, поскольку позиция «семерки» о гарантии независимости специализированных учреждений создавала непреодолимое препятствие в поиске комплексных решений перестройки международных экономических отношений. Этот подход определил ригидность системы на долгие годы и ее неспособность предотвратить кризисы 1998 и 2008 гг. В четвертом десятилетии важнейшими вехами в сотрудничестве для развития стало принятие 20 июня 1997 г. Повестки дня для развития и Декларации тысячелетия Организации Объединенных Наций. Таким образом, во второй половине XXвека международное сообщество прошло длинный путь формирования сотрудничества для развития. ООН стала колыбелью и двигателем этого процесса, основным фактором его успеха. Безусловные достижения пятидесяти пяти лет коллективных усилий включают последовательную консолидацию программного фундамента сотрудничества от первой Декады развития к Целям развития тысячелетия; совершенствование инструментов обзора и оценки результатов программ; интеграцию вопросов развития и окружающей среды; а также создание ключевых инструментов и рост финансирования для развития. Задача по формированию внешних условий развития на основе перестройки международной экономической системы с учетом интересов развивающихся стран не была реализована. Системные проблемы международной валютной и торговой системы остались в наследство XXI веку. |
|
122–143
|
Несмотря на широкий консенсус международных организаций в отношении важности здорового развития детей в раннем возрасте, мониторинг национальных действий по обеспечению дошкольного образования ограничен. В настоящей статье представлен количественный подход к мониторингу мирового прогресса по достижению задачи 4.2 Целей устойчивого развития (ЦУР) Организации Объединенных Наций (ООН): «обеспечить, чтобы все девочки и мальчики имели доступ к качественным системам развития, ухода и дошкольного обучения детей младшего возраста». Мы использовали строгий подход для создания новой количественной глобальной базы данных сопоставимых показателей политики, которые характеризуют предоставление национального дошкольного образования для 86% государств-членов ООН. Этот набор данных был проанализирован для изучения глобального неравенства в обеспечении всеобщего дошкольного образования. Мы обнаружили, что 43% всех стран и всего 3% стран с низким уровнем дохода обеспечивают бесплатное дошкольное образование. Менее 25% стран предлагают бесплатное дошкольное образование в течение двух или более лет. Это резко контрастирует с начальным образованием, которое предоставляется бесплатно в 96% стран. Чтобы проиллюстрировать, как эти данные могут использоваться для изучения взаимосвязей между политикой и ее результатами, мы использовали регрессионный анализ. Дополнительный сбор глобальных данных о качестве дошкольного образования еще более активизирует усилия по мониторингу политики, которая играет ключевую роль в достижении задачи 4.2, и окажет поддержку достижению ЦУР ООН в области образования. |
|
144–159
|
Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 г., принятая ООН в сентябре 2015 г., повысила внимание международного сообщества к проблеме поиска источников финансирования различных инициатив и программ, необходимых для достижения Целей устойчивого развития (ЦУР). Доступность необходимого долгосрочного финансирования государственных бюджетов и из средств многосторонних банков развития (МБР) остается ограниченной, а его структура неоптимальной из-за нестабильных рыночных условий и циклических колебаний в глобальной экономике, а также ряда долгосрочных тенденций в ней. При этом важным доступным источником дополнительного финансирования для целей развития, который мог бы частично компенсировать дефицит, становятся частные инвестиции, в первую очередь крупнейших институциональных инвесторов. С учетом, с одной стороны, наличия у частных инвесторов значительных средств, которые они по различным причинам не склонны инвестировать в развитие инфраструктуры, а с другой – недостатка инвестиций в этот сектор со стороны МБР, обладающих, однако, большим опытом и уникальными институциональными характеристиками, возникает запрос на выполнение многосторонними банками более активной роли по разработке и предложении новых финансовых инструментов, решению информационных проблем и предоставлению собственных финансовых ресурсов, то есть непосредственного софинансирования проектов с частным сектором. В данной статье рассмотрены основные подходы, используемые МБР для мобилизации частных инвестиций, даны оценки их «основной каталитической роли», то есть софинансирования с частным сектором, а также даны некоторые рекомендации по усилению мобилизационной роли многосторонних банков. По мнению автора, предоставленные МБР данные по непосредственной мобилизации частных инвестиций свидетельствуют о необходимости расширения использования инструментов мобилизации. Наиболее перспективными в этой связи представляются меры, направленные на решение основной проблемы в данной области – ограниченности ресурсов самих МБР и их консервативной кредитной политики. Среди них – смягчение требований к капиталу банков, оптимизация «льготных окон», передача части обязательств частным инвесторам, в том числе через создание инвестиционных платформ и формирование специальных фондов. Хотя эти механизмы в различных формах уже приняты ключевыми МБР, с учетом невысоких количественных показателей мобилизации необходимо устранение препятствий для их более активного использования. |
|
160–194
|
В данной статье обсуждаются результаты опроса транснациональных корпораций с дочерними компаниями в развивающихся странах. Исследуются позиции и принятие решений корпораций на этапах инвестиционного цикла: привлечение инвестиций, выход на рынок и инвестирование, осуществление операций и расширение, связи с местной экономикой и, в некоторых случаях, ликвидация инвестиций и уход с рынка. Основываясь на интервью с 754 руководителями, исследование показывает, что политическая стабильность и благоприятная для бизнеса нормативная среда – это два главных фактора, влияющих на инвестиционные решения транснациональных корпораций в развивающихся странах. Инвесторов привлекает предсказуемое, прозрачное и эффективное осуществление государственными учреждениями своих функций. Результаты исследования также показывают, что инвесторы неоднородны, а их восприятие варьируется в зависимости от мотивации и размера. Транснациональные корпорации, которые осуществляют инвестиции, направленных на повышение эффективности, более избирательны, чем инвесторы, мотивированные другими соображениями, а относительно небольшие транснациональные корпорации более чувствительны к характеристикам принимающей страны и факторам инвестиционного климата, чем крупные компании. |
|
195–212
|
В фокусе статьи – использование политики по содействию развитию европейскими странами для разрешения миграционного кризиса. Европейская помощь в целях развития (ОПР) не избежала воздействия со стороны миграционного кризиса и стала инструментом для сглаживания ее последствий в странах ЕС. Проведя полустандартизированные интервью с исследователями, должностными лицами и представителями гражданского общества, автор статьи пришел к выводу, что вместо стратегического планирования по разрешению проблемы, носящий структурный характер, ЕС и страны-члены приняли тактическое решение по достижению краткосрочной цели по сдерживанию миграции. В результате произошла политизация помощи в целях развития на доктринальном уровне и существенно изменился политический дискурс по вопросам миграции и ОПР. При этом, в то время как страны-члены ЕС действительно прибегли в чрезмерному использованию ОПР для приема беженцев в своих странах, многие программы развития ЕС в африканских странах были переименованы в программы, важные с миграционной точки зрения. К этому моменту нет исследований, демонстрирующих, что произошло перераспределение помощи между странами-бенефициарами в результате политики борьбы с «коренными причинами» миграции. Статья начинается с описания европейских политических рамок по использованию политики по содействию развитию для управления миграцией. Далее описываются инициативы ЕС по продвижению вопросов миграции в повестку содействия развитию и анализируется подход стран-членов ЕС по использованию ОПР для приема беженцев. В завершении статьи перечисляются основные проблемы, связанные с инструментализацией ОПР. |
|
213–236
|
Любая динамичная социальная система обладает ограниченным потенциалом для адаптации. В любом случае, способность правовой и институциональной структуры какой-либо системы приспосабливаться к меняющимся условиям деятельности не безгранична. Следовательно, если система не подвергается существенной перестройке, то она начинает терять свою легитимность и эффективность. Автор статьи утверждает, что структура, модель функционирования и масштаб мировой экономики изменились настолько существенно, что современная модель глобального экономического управления приблизилась к пределу своей эффективности. Действующие механизмы уже не способны обеспечить инклюзивность, устойчивость и эффективность международной экономической системы, которая могла бы поддерживать международный мир и процветание, а также производить социальные блага. Данные механизмы и управленческие практики и процедуры не были в полной мере адаптированы к новым реалиям мировой экономики. Ключевые международные экономические институты медленно приспосабливаются к факту того, что соотношение сил между их членами перестало быть таким, как прежде. Данные институты запоздало реагируют на растущую роль корпораций, институтов гражданского общества и наднациональных органов в глобальном экономическом управлении. Как бы то ни было, наблюдается недостаток политической воли, необходимой для реформирования институциональной структуры глобального экономического управления. Это означает, что без серьезного кризиса потенциал для реформ представляется ограниченным в кратко- и среднесрочной перспективе. Однако это не означает, что не существует возможности для проведения продуманных узконаправленных реформ. Акторы, заинтересованные в осуществлении реформ, должны тщательно работать над выявлением подобных возможностей, а обнаружив их – использовать шанс для того, чтобы сделать систему более открытой к участию, подотчётной и динамичной в интересах проведения более существенных реформ глобального экономического управления в будущем. Развивая эту тему, данная работа вначале обращается к ключевым особенностям миропорядка, созданного после Второй мировой войны. Следом будут рассмотрены некоторые изменения, которым подверглись созданные институты в течении последних 70-ти лет. Наряду с этим, в настоящей статье рассматриваются изменения в самой системе глобального экономического управления. Кроме того, в настоящей работе рассматриваются возможные пути для выявления возможностей для того, чтобы сделать систему более инклюзивной, динамичной и подотчётной. В заключении приводятся некоторые предположения относительно того, какие изменения возможны в текущих условиях и какую роль в претворении данных изменений в жизнь могут сыграть такие институты, как «Группа двадцати» и БРИКС. Следует заметить, что в силу ограниченности объема, данная статья, рассматривая систему глобального экономического управления в целом, в основном фокусируется на примерах двух наиболее важных институтов данной системы – Международном валютном фонде (МВФ) и Группе Всемирного банка (Всемирный банк). Причина, по которой МВФ необходимо уделить внимание, состоит в том, что в настоящий момент он является наиболее значимым среди действующих многосторонних институтов в сфере международных финансов и монетарной политики. Всемирный банк играет важнейшую роль в содействии международному развитию даже если он не является крупнейшим кредитором. Всемирный банк стал моделью для формирования всех региональных многосторонних банков развития (МБР), а также оказал влияние на структуру и функционал остальных МБР, таких как Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Кроме того, Всемирный банк всегда играл весомую роль в финансировании международного развития. |
|
237–255
|
В статье через призму «мягкой» и «умной сил» анализируются актуальные идеологические концепции внешней политики КНР: «Сообщество единой судьбы» (СЕС), «Один пояс – один путь» (ОПОП). Автор отмечает, что посредством новых теоретических подходов и расширения своего присутствия на многосторонних площадках Китай стремится сформировать условия для укрепления совокупной государственной мощи и влияния на стратегических территориях в странах АТР и Юго-Восточной Азии, в частности. При этом для максимально эффективной реализации национальных интересов Китаю необходимо обеспечить преодоление серьезных «эффектов колеи». Понимая, что обеспечение устойчивого долгосрочного влияния на политику целевых стран и регионов, Китай активно применяет экономические инструменты внешней политики, дополняющие ее ценностное измерение и способствующие формированию новых многосторонних институтов, в которых Китай играет ключевую роль. В этой связи особенно выделяются учреждение Фонда Шелкового пути и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, активное инвестирование в целевые экономики, создание возможностей для развития внешней торговли. Китай старается сформировать систему институтов, которая позволит ему не только закрепить достигнутый уровень влияния, но и в перспективе сформировать условия для его выдвижения на позиции мирового лидера. В КНР понимают, что без реализации проактивной стратегии, нацеленной на устранение негативных «эффектов колеи» и формирование положительного восприятия своей политики, новый Китай не сможет достичь успеха в укреплении собственного лидерства. Одновременно укрепление взаимозависимости и взаимосвязанности между Китаем и его зарубежными партнерами будет способствовать расширению спектра средств реализации национальных интересов КНР и снижению вероятности реализации ими негативной политики в отношении Китая. |
|
256–271
|
Российское эмбарго негативно повлияло на экспорт агропродовольственной продукции из Европейского союза (ЕС) в Россию. Целью данной работы являются анализ воздействия российского агропродовольственного эмбарго на экспорт агропродовольственной продукции из ЕС в Россию в 2010-2016 гг. и изучение возможности обхода данного эмбарго через использование Беларуси в качестве страны-реэкспортера. Для оценки влияния российских санкций в отношении поставок сельскохозяйственной продукции из ЕС в Россию использовался индекс выявленных сравнительных преимуществ. Ключевым последствием введения эмбарго стало значительное снижение экспорта агропродовольственного экспорта из ЕС в Россию. Европейские производители отреагировали тем, что постарались расширить диверсификацию рынков сбыта своей продукции. Вначале они пытались удержаться на российском рынке через осуществление реэкспортных операций, что наиболее очевидно проявилось в случае с Беларусью. Расчет индекса выявленных сравнительных преимуществ показывает, что взаимная торговля агропродовольственной продукцией существенно изменилась. До введения эмбарго поставки агропродовольственной продукции из ЕС в Россию были конкурентноспособными, однако впоследствии имевщиеся преимущества были утрачены. В 2010 г. Россия была вторым по значимости рынком сбыта агропродовольственной продукции из ЕС. Однако в результате введения эмбарго Россия заняла лишь пятое место среди импортеров данных товаров в 2016 г. Авторы данной работы, используя линейную модель прогнозирования, также оценивают перспективы развития торговли агропродовольственной продукцией между ЕС и Россией. Данное исследование было выполнено в рамках проекта Министерства образования, семейных дел и спорта Словацкой Республики VEGA 1/0546/17 «Влияние геополитических изменений на реализацию стратегических внешнеторговых интересов ЕС (с анализом последствий для экономики Словакии)». |
|
272–279
|
Обзорная статья посвящена анализу доклада ОЭСР «Связь производительности с инклюзивностью». В докладе показано, что причины невысокой экономической динамики, с которой столкнулась мировая экономика в последние годы, во многом связаны с замедлением производительности труда, вызванного растущими затруднениями экономических агентов с доступом к рынкам и ресурсам. Авторы отчета призывают к изменению модели экономического роста в сторону большей инклюзивности, позволяющей всем людям инвестировать в развитие своих навыков и обеспечивающей равные шансы на успех для всех фирм. Центральной задачей инклювизации экономики выступает улучшение качества жизни, а также расширение возможностей самореализации членами всех социальных групп и особенно представителями малообеспеченных слоев населения. С точки зрения специалистов ОЭСР, достижение этой цели предполагает проведения целого комплекса структурных трансформаций. Объединяющим элементом данных преобразований должно выступать создание условий, в рамках которых ускорение роста производительности труда будет дополняться сокращением неравенства доходов и созданием максимально благоприятной атмосферы для раскрытия творческого потенциала человека. |
|
280–286
|
В рецензии проводится критический обзор монографии французского исследователя О.А. Спайсер, посвященной политике Европейского союза в Центральной Азии. Рецензенты обращают внимание на методологический инструментарий, с помощью которого автор анализирует возможности проецирования влияния ЕС на весьма отдаленный от него регион. В основе работы методология постструктурализма и постмодернизма. Этот нетривиальный научный подход к оценке эффективности политики ЕС в ЦентральнойАзии позволяет сделать вывод о политической акторности ЕС как такового. Рецензенты положительно оценивают результаты работы О.А. Спайсер – одного из немногих исследований, где фактически подвергаются сомнению притязания нормативной модели ЕС на универсальную применимость. В отличие от европейской части постсоветского пространства, где политика европеизации – «привития» бывшим социалистическим странам европейских ценностей и норм – обеспечила ЕС определенные геополитические преимущества как актору, в Центральной Азии Брюссель вынужден признавать ограниченность своей нормативной силы, довольствуясь лишь дозированным влиянием на политическую жизнь стран этого региона. |
|
|