2018. т. 13. №2

Существует значительная вероятность того, что мировая экономика в ближайшее время вступит в период финансовых потрясений. Усугубляемые политической напряженностью, отчасти вызванной несдержанной внешней политикой США, нежелание и / или неспособность основных экономических держав противостоять дисбалансам, которые привели к финансовому кризису 2007-2008 гг., закладывают основу для его повторения. Опасность заключается в том, что сочетание низких темпов реального роста, низкой производительности труда, завышенных цен на активы (в частности, недвижимость) и высокого государственного долга в некоторых ключевых экономиках «Группы двадцати» не может поддерживаться и далее. Банк международных расчетов (БМР), среди прочего, обеспокоен тем, что страны «Группы двадцати» не смогли сдержать нарастание финансовых дисбалансов, которое привело к постепенному сокращению доступных вариантов экономической политики. Страны не только обеспечили рост долга, но и невольно помогли усилить концентрацию и мощь крупных банков, стимулировали развитие теневого банковского сектора, поощрили массовое нерациональное распределение капитала и усугубили проблему неравенства доходов посредством финансовых репрессий и снижающих производительность программ помощи фирмам, как побочный эффект обеспечив сохранение неустойчивых пузырей активов. Неудивительно, что деглобализация стала фактором внутренней политики значительного числа стран. Вполне возможно, что в ретроспективе последние 10 лет будут восприниматься как период упущенной возможности для предотвращения серьезных кризисов. Несмотря на усилия по укреплению глобального управления в течение последнего десятилетия, экономический фундамент не достаточно прочен.

В рамках данной статьи проводится системный анализ деятельности "Группы двадцати" в сфере цифровизации по основным измерениям институциональной эффективности и делаются выводы по поводу причин определенных тенденций, складывающихся в этой связи [Kirton, 2013]. Авторы утверждают, что "двадцатка" постепенно повышала свою эффективность по осуществлению функций глобального управления в цифровой сфере. С момента начала работы института в 2008 г. повестка дня в данной области постоянно расширялась, достигнув пика в 2016-2017 гг. Лидеры "Группы двадцати" впервые обратили внимание на вопросы цифровизации вследствие глобального финансово-экономического кризиса 2008 г. На саммите в Вашингтоне была признана роль электронной торговли как важного инструмента борьбы с кризисом. Впоследствии стали обсуждаться и проблемы неравенства, лежащие в корне идеологии антиглобализма. Таким образом, был осуществлен переход от борьбы с последствиями кризиса к принятию превентивных мер. Тенденции по расширению круга обсуждаемых вопросов и резкий рост их числа фиксируются по функциям определения направления действий, принятия решений и институционального развития глобального управления, однако, не отражаются на функциях реализации принятых решений. Данный тренд обусловлен шокирующим ростом популистских настроений, вызванным проявлениями неравенства в Великобритании и США в 2015 и 2016 гг., а также провалом традиционных международных институтов, глобальным коллективным превосходством членов "двадцатки" и конвергенцией их относительных возможностей в цифровой сфере и, наконец, консенсусом о приоритетном характере экономического роста и открытости. Важнейшим фактором, однако, стали интересы Китая, принимавшего форум в 2016 г., и Германии, председательствовавшей в 2017 г. Лидеры этих стран, заручившиеся твердой политической поддержкой на национальном уровне, стремились сформировать цифровую повестку дня, обеспечивающую справедливое распределение благ цифровизации в противовес нарастающим популистским и протекционистским тенденциям.

Рамочное соглашение «двадцатки» было принято в 2009 г. Оно включает широкий спектр  обязательств: использование мер бюджетной, денежно-кредитной и структурной политики для поддержки роста ВВП; обеспечение открытости экономик для торговли и инвестиций; уменьшение глобальных дисбалансов. Акцент на отдельные элементы соглашения меняется в зависимости от  ситуации в мировой экономике и позиции стран-председателей. В данной работе, в контексте этой эволюции изучаются результаты работы «двадцатки» в 2017 г. как по приоритетам председательства Германии по повестке Рамочного соглашения (устойчивость и инклюзивность роста), так и по элементам повестки предыдущих председательств (бюджетные стратегии, стратегии роста, расширенная повестка структурных реформ). Показано, что действительно повысилось внимание «Группы двадцати» к  проблематике инклюзивного и устойчивого роста, а не только увеличения его темпов, как ранее: это иллюстрируется принятием принципов устойчивости и увеличением числа соответствующих мер в стратегиях роста. В отношении повестки прошлых лет, бюджетные риски в странах «двадцатки» снижаются; доля исполненных обязательств стратегий роста растет; наблюдается прогресс и по расширенной повестке структурных реформ. Однако оценки МВФ и ОЭСР указывают на риски недостижения цели «двадцатки» по увеличению суммарного ВВП группы на 2% к 2018 г. за счет мер стратегий роста. Другая проблема – то, что аналитические бумаги международных организаций не в полной мере отражают положительные эффекты политики «двадцатки» на рост и инклюзивность. Соответственно, для снижения рисков уменьшения доверия к «Группе двадцати» председательству 2018 г. следует сохранить акценты на устойчивость и инклюзивность роста, разработать стратегию коммуникации успехов «двадцатки», интенсифицировать взаимодействие с международными организациями.

В статье рассматривается взаимодействие Европейского Союза (ЕС), как наиболее развитой региональной организации и одного из сильнейших игроков мировой экономики, с институтами «клубного» типа, такими как «Группа двадцати» и БРИКС. ЕС, «Группа двадцати» и БРИКС имеют схожие амбиции - все они стремятся решать глобальные (или региональные) трансграничные проблемы путем расширения сотрудничества и координации на международном уровне. Несмотря на то, что ЕС является сторонником развития глобальных директивных органов, развитие неформальных органов управления ставит под сомнение подход ЕС к глобальному управлению, который в значительной степени опирается на эффективный многосторонний подход и использование правил. Поскольку некоторые из членов БРИКС и «Группы двадцати» поддерживают подход, основанный на отношениях, ориентированный на консенсус и координацию, эти неформальные организации бросают вызов европейскому подходу. Требуется четкая европейская стратегия взаимодействия с неформальными организациями. В настоящее время у ЕС нет согласованного и последовательного подхода к решению данного вопроса. Об этом свидетельствует отсутствие каких-либо ссылок на БРИКС и лишь поверхностное упоминание «Группы двадцати» в глобальной стратегии ЕС 2016 года, а также тот факт, что ЕС в настоящее время имеет только двусторонние стратегические партнерские отношения с большинством членов «Группы двадцати» и БРИКС. Авторы утверждают, что, учитывая особый характер вызовов, предъявляемых этими организациями и их заметное укрепление в последние годы, ЕС следует разработать полноценную стратегию в отношении «Группы двадцати» и БРИКС.

С момента глобального финансового кризиса рост мировой торговли замедлился. В 2016 г. рост объема мировой торговли составил 1,9%, что ниже по сравнению с показателем 2015 г. – 2,8%. По прогнозам, в 2017 г. импорт развитых стран будет умеренным, в то время как спрос на импортируемые товары в развивающихся азиатских экономиках может продолжать расти. Несмотря на растущий импорт в Азии, начиная с 2013 г. темп роста мировой торговли был ниже темпа глобального экономического роста. В этих условиях многие страны стремились к заключению двусторонних, многосторонних, региональных и мега- соглашений о свободной торговле (ССТ) для того, чтобы повысить объемы собственной торговли и стимулировать экономический рост. Восточноазиатские страны стремятся построить свою систему региональных ССТ и принимать участие в различных мега-ССТ, таких как Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство (ВРЭП) и Транс-Тихоокеанское партнерство (ТТП). Все это привело к еще большему расхождению экономических интересов, в том числе в силу несовпадения взглядов в сфере политики и безопасности в Восточноазиатском регионе. Так, политика протекционизма, начатая администрацией президента США Дональда Трампа, стала угрозой для ТТП, хотя Премьер-министр Японии Синдзо Абэ стремится к тому, чтобы соглашение продолжило действовать, несмотря на выход США. В данной статье предпринята попытка исследовать политику протекционизма США под руководством президента Дональда Трампа, ответить на вопрос, почему страна перешла от свободной и открытой торговли к так называемой «справедливой» торговле, основанной на принципе «Америка прежде всего». Также в статье рассматриваются торговые дисбалансы между США и странами Северо-Восточной Азии, прежде всего их причины. Наконец, что не менее важно, автор рассуждает, как политика протекционизма США повлияет на мега-ССТ, такие как ВРЭП и ТТП, а также экономическое сотрудничество Восточноазиатских стран.

Новая глобальная повестка дня, ядром которой является Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 г., амбициозна, всеобъемлюща и универсальна. В настоящее время тремя основными целями являются возобновление роста, обеспечение реализации Целей устойчивого развития (ЦУР) и выполнение задач Парижского соглашения по климату, связанных борьбой с изменением климата и адаптацией к его последствиям. Достижение этих целей потребует значительного расширения и переориентации инвестиций, особенно в области устойчивой инфраструктуры и человеческого развития. Их реализация является неотложной задачей, поскольку мир столкнулся с самой большой волной экспансии городов в истории, а в течение следующих 15 лет начнет функционировать больше новой инфраструктуры, чем существует в мире на сегодняшний день. Также это последняя возможность выработки эффективных подходов к управлению масштабными демографическими переходами.

Капитальные вложения и технологический выбор в ближайшие два десятилетия, закрепят тенденции карбонизации, урбанизации и демографии, которые будут определять будущее человечества и нашей планеты до конца нынешнего столетия и далее.

Условия, в которых предстоит решать эти задачи, весьма сложны. Во многих странах рост инвестиций и производительности замедлился, усиливается неравенство и сохраняется безработица, растут напряженность, уязвимость к шокам и их частота. В то же время, существуют масштабные возможности для использования новых технологий и растущего потенциала частного сектора. Сегодняшний сверхсвязанный мир требует сочетания мероприятий, охватывающих частные блага, национальные общественные блага и региональные / глобальные общественные блага для решения задач устойчивого развития.

Повестка дня требует достижения адекватных масштабов государственного вмешательства, серьезного отношения к социальной и экологической устойчивости, а также управления побочными эффектами, распространяемыми между секторами и через границы. Также требуется активизация международного сотрудничества для реализации трансформационных изменений и мобилизации финансирования в беспрецедентных масштабах.

Многосторонние банки развития (МБР), благодаря своему высокоэффективному потенциалу помощи странам в укреплении политических и институциональных основ реализации данных задач, а также привлечения финансирования, должны сыграть в этом процессе центральную роль. Они пытаются реагировать на существующий запрос, но людские и финансовые ограничения, а также неясные и чрезмерно широкие мандаты, определяемые акционерами, сдерживают их. Уточнение мандатов и устранение указанных ограничений имеют важное значение для расширения и повышения эффективности поддержки ими новой глобальной повестки дня.

Уникальная финансовая структура МБР позволяет им использовать ресурсы акционеров, мультиплицируя их и предоставляя финансирование по низкой стоимости. Это позволяет, в свою очередь, привлекать финансирование из других источников, особенно со стороны частного сектора. При лучшей системной координации МБР смогут повысить качество удовлетворения потребностей все более разнообразных клиентов, но для этого требуется консенсус среди акционеров и финансовая поддержка с их стороны соответствующих усилий МБР.

Независимые оценки показывают, что каждый МБР индивидуально демонстрирует хорошие результаты работы, но в рамках системы эффективность недостаточна.

В данной статье предлагаются пути улучшения согласованности политики и операционной деятельности между МБР и описывается, как совершенствование управления со стороны акционеров может способствовать достижению этой цели. Основное внимание уделяется необходимости увеличения финансирования инвестиций в развивающихся странах, но статья должна рассматриваться в более широком контексте управления процессами глобализации, особенно в отношении торговли и финансовой стабильности.

Цифровая экономика растёт быстро, особенно в развивающихся странах, однако понятие и данные о количественных показателях цифровой экономики остаются ограниченными и противоречивыми. Целью настоящей статьи является обзор имеющихся данных с целью выработки понятия «цифровая экономика», а также оценки её размера. В рамках данной для анализа цифровой экономики применяется трёхуровневый подход. Основой цифровой экономики является «цифровой сектор»: предприятия из сферы информационных / информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), производящие основные цифровые продукты и услуги. «Цифровая экономика» сама по себе, то есть та часть экономики, которая представлена компаниями, работающими преимущественно с цифровыми технологиями и чья бизнес-модель основана на цифровых продуктах или услугах, состоит из цифрового сектора в сумме с перспективными цифровыми и платформенными услугами. Наиболее обширный подход к вопросу, рассматривающий использование ИКТ во всех сферах экономики – в данной статье представлен понятием «цифровизированная экономика». Наряду с анализом трудностей, возникающих при определении объема цифровой экономики, в данной статье выдвинута приблизительная оценка доли цифровой экономики в мировом хозяйстве: в соответствии с предложенным определением она составляет около 5% мирового ВВП и охватывает 3% мирового рынка труда. Цифровая экономика в мировом масштабе распределяется неравномерно – бо̀льшая часть цифровой экономики сконцентрирована в странах глобального Севера, однако наиболее значительные темпы роста демонстрируют страны глобального Юга. Тем не менее, потенциальный рост может быть ещё выше, в связи с чем существует потребность в дальнейших исследованиях существующих ограничений и долгосрочного воздействия цифровой экономики на развивающиеся страны.

Официальная помощь развитию (ОПР) является стандартным показателем иностранной помощи уже в течение 45 лет, при этом ее появление было в значительной степени случайным и не следовало никакому плану. ОПР появилась благодаря усилиям Комитета содействия развитию (КСР) ОЭСР в начале 1960-х гг., чтобы смягчить и гармонизировать условия оказания помощи развивающимся странам. КСР согласовал первую редакцию Рекомендаций по условиям оказания помощи в 1965 г., однако цели помощи тогда были сложными, а их количественные показатели не были определены надлежащим образом. Основная трудность заключалась в определении того, какие условия кредитования являются достаточно льготными, чтобы кредиты можно было расценивать как помощь. Среди показателей оценки заложенных в кредитах льгот наиболее эффективной оказалась методология «грант-элемента», она содержалась в приложении к Рекомендациям 1969 г. для уточнения целей. В этом же приложении было представлено понятие «официальной помощи развитию», но без определения. Официальная помощь развитию была определена в полной мере только в 1972 г. в новой редакции рекомендаций по условиям ОПР. В том числе, тогда был установлен минимальный порог грант-элемента, и была определена единая цель льготных условий программ помощи. Для новой категории наименее развитых стран были согласованы особые условия. Хотя решения 1972 г. не были идеальными, они создали интегрированную и полностью определенную системупредоставления льгот и мониторинга объемов помощи. Процесс, который дал этот результат, позволил наладить взаимодействие между ОЭСР и системой ООН, что в свою очередь помогло внедрить необходимые инновации в концепциях и методах.

«Группа двадцати» на уровне лидеров была создана в разгар финансового кризиса 2008 г. и быстро достигла консенсуса в отношении скоординированных усилий по стимулированию экономики. Хотя эти срочные меры способствовали стабилизации мировой экономики, кризисные негативные последствия для занятости продолжали нарастать в течение 2009 г. Лидеры «двадцатки» обратили свое внимание на вопросы рынка труда, в результате чего в 2010 г. министры труда и занятости стран-членов собрались на свою первую встречу, продолжив эту практику впоследствии. Однако члены «двадцатки» и ряд других стран ошибочно отказались от стимулирующего подхода к экономической политике, начиная с саммита 2010 г. в Торонто, что привело к снижению темпов восстановления экономики, росту безработицы и стагнации заработных плат. Министры труда начали выступать за более активную политику на рынке труда, но сталкивались с несогласием со стороны министров финансов. Лидеры «двадцатки» принимали все более решительные заявления по проблемам заработной платы, неравенства и социальной сферы, но большинство стран-членов не предпринимали соответствующих мер. Когда в 2016 г. начала проявляться негативная политическая реакция на глобализацию, «Группа двадцати» стала восприниматься многими как форум далекой от простых граждан элиты, которая не смогла устранить проблемы и снизить градус тревоги в отношении экономической ситуации со стороны значительного количества домохозяйств в странах-членах. «Группе двадцати» следует скорректировать свой курс в этой области на основе скоординированной реализации политики, направленной на увеличение занятости и доходов и перелом тенденции растущего неравенства. В данной статье предлагаются два практических примера такой политики. Один из них – скоординированное повышение минимальной заработной платы во всех странах «двадцатки», оказание прямой поддержки работникам с низкими зарплатами, возобновление общего роста заработной платы и увеличение спроса в экономике. Если данный подход будет реализован всеми членами «Группы двадцати», это станет серьезным стимулом для увеличения глобального спроса, который все еще остается на низком уровне, и поможет избегать конкуренции между ними. Вторая идея – согласовать скоординированное увеличение финансирования программ, направленных на содействие тем, кто понес потери в результате глобализации. Они часто сталкиваются с очень серьезными экономическими последствиями, и лишь немногие из стран «двадцатки» адекватно компенсируют соответствующие потери. Хорошо освещаемые публично, скоординированные усилия, в том числе в рамках указанных направлений политики, могли бы продемонстрировать соответствие «Группы двадцати» интересам тех групп граждан, которые практически не получили выгод в результате ее деятельности к настоящему времени.

Обзорная статья посвящена отчету Всемирной торговой организации 2017 года о международной торговле, в котором предпринимается попытка сравнить оказываемое на рынок труда воздействие торговли и технологий как важнейших драйверов экономического развития. Выделены важнейшие тренды мирового рынка труда за последние 25 лет. Определено, что при одинаковом комплексном воздействии торговли и технологий на рынок труда позитивные результаты распределяются среди участников рынка труда крайне неравномерно и порождают поляризацию. В отчете признается, что фактор технологического прогресса оказывает более глубокое воздействие на структуру занятости при меньшем влиянии на количество рабочих мест в экономике, тогда как международная торговля оказывает существенное позитивное влияние на создание новых рабочих мест различных типов квалификации и рутинности. Позитивные эффекты международной торговли и технологического прогресса распределяются крайне неравномерно, авторы отчета призывают к активному государственному участию и предлагают три вида вмешательства для сглаживания негативных последствий для рынка труда.

Обзор рабочего документа МВФ «Глобальная сеть ПИИ: в поисках конечных инвесторов» подробно раскрывает три выделенных авторами типа проблем при использовании предоставляемых международными институтами данных по прямым иностранным инвестициям в качестве показателя экономической интеграции между странами: двустороннюю асимметрию между позициями ПИИ для большинства страновых пар; завышение показателей за счет компаний специального назначения, не осуществляющих реальной экономической деятельности; сложность определения конечных звеньев в межстрановой цепочке инвестиций. Кроме того, описывается предложенный экспертами подход к построению сети ПИИ, позволяющей избежать указанных проблем, а также полученные с его использованием оценки объемов инвестиций.